Вопрос 1: Живо ли в аниме-индустрии такое явление, как госзаказ? Если да, то в какой степени? Можно ли сказать, что 30% аниме в каждом сезоне — госзаказ на определенную тему, с помощью которого японское правительство пытается воздействовать на неокрепшие мозги тинэйджеров?
Вопрос 2: Считаете ли вы аниме целенаправленной пропагандой Японии, японских ценностей, тамошнего образа жизни?

Ответ: Расцвет анимации, созданной по непосредственному заказу японских властей, пришелся на вторую половину 1930-х и первую половину 1940-х. Растущий национализм, имперские амбиции, милитаризация общества нашли отражение в манге и мультфильмах. Важно понимать, что правительство оказывало точечную поддержку отдельным проектам, но о поголовном государственном финансировании речи не шло. Масса художников с аниматорами чувствовала запрос на ура-патриотические произведения, в результате юная аудитория зачитывалась, например, комиксами о псе-солдате Норакуро, где махровой агитации было выше крыши. Не думаю, что автор Норакуро, карикатурист и один из пионеров современной манги Суйхо Тагава, стоял в очереди за гонорарами в отдел пропаганды Императорской армии, — как и его читатели, Тагава был убежден, что Япония воюет за правое дело, и «Норакуро» (в печатной и в анимационной ипостасях) был популярен на волне общего националистического подъема.

В годы Второй мировой отрасль рисованного кино функционировала как пропагандистский инструмент не только в Японии. Вспоминается «политплакат» Александра Иванова и Ивана Иванова-Вано «Не топтать фашистскому сапогу нашей Родины», диверсионные подвиги Даффи Дака и кремлевских гремлинов, диснеевская «Учеба для смерти» и пародия на фюрера в исполнении селезня Дональда.

Наглядный пример японской анимационной пропаганды того времени — «Момотаро и его морские орлы» (Momotarou no Umiwashi, режиссер Мицуё Сэо, 1942). 37-минутная лента рассказывает об освободительном походе фольклорного мальчика-из-персиковой-косточки Момотаро (собственно Япония) и его подручных-зверей (другие азиатские страны) на демонов (англичане и американцы), обитающих на острове Онигасима (Пёрл-Харбор).

Среди американских демонов затесался бугай-алкоголик — двойник Блуто из «Морячка Попая», провозвестник мема «котик с маленьким лицом».

Продолжение, «Божественные морские воины Момотаро» (Momotarou: Umi no Shinpei) того же режиссера, вышло в апреле 1945 года и знаменито своей продолжительностью: 73 минуты, первый японский полнометражный мультфильм. Обе детских ленты создавались при финансовой поддержке министерства военно-морского флота. Однако режиссер Мицуё Сэо — очень, кстати, любопытная фигура: левак, член Лиги пролетарских киноработников «Прокино», арестован в 1931-м, в 1935-м экранизировал «Норакуро», после войны не вписался в студийную систему с адаптацией «Нового платья короля» Андерсена (Ousama no Shippo, 1949), состоялся как иллюстратор детских книг, прожил 90 лет и ушел от нас совсем недавно, в 2010-м — так вот, Сэо, которому за закрытыми дверями показали «Фантазию» (1940) Диснея, при очевидной патриотической нагрузке хотел «вложить в свои фильмы мечту, надежду на мир» — и гуманистический посыл действительно проглядывает там сквозь пласт военной пропаганды. 17-летний Осаму Тэдзука на показе «Морских воинов» не мог сдержать слёз и вроде бы как раз тогда решил связать свою жизнь с анимацией.

Американская оккупация Японии 1945—1952 гг. развернула пропагандистский вектор: мультфильмы теперь продвигали ценности демократии. Выпустить на экраны что-то подчеркнуто японское не давала оккупационная цензура, зареза́вшая даже экранизации народных сказок, где цензоры ухитрялись разглядеть ростки милитаризма. Типичный японский мультик тех лет — 11-минутная короткометражка Масао Кумагавы «Волшебная ручка» (Mahou no Pen, 1946), где мальчик-сирота находит куклу, которая общается с ним по-английски и с помощью чудесной шариковой ручки перерисовывает бедняцкую лачугу героя в просторный дом в западном стиле. Аллегория абсолютно прозрачная: США перестраивали подконтрольную страну на новый лад. Не все мультипликаторы пели осанну победителям или безуспешно боролись за прокат своих «чересчур японских» работ, как это делал Кэндзо Масаока, чью ленту «Сакура, весенняя фантазия» (Sakura Haru No Genzou, 1946) цензура надолго положила на полку. Многие просто общались к спортивной тематике или экранизировали относительно безобидные сказки народов мира, откладывая наиболее интересные проекты на потом. Когда оккупация была свернута, японские аниматоры заявили о себе на мировой арене: фильм Нобуро Офудзи «Кит» (Kujira, 1952), начисто лишенный пропагандистского контекста, вошел в программу 6-го Каннского кинофестиваля и удостоился восторженных отзывов Пабло Пикассо и председателя жюри Жана Кокто.

От ура-патриотизма «Рядового Норакуро» (1) — через преклонение перед Западом в «Волшебной ручке» (2) — к аполитичному «Киту» (3) и «Астро-бою» (4), проповедующему общечеловеческие ценности и технический прогресс.

В отличие от соседей из Южной Кореи, где мультяшный агитпроп процветал как минимум до начала 1980-х, и тем паче Кореи Северной, которая до сих пор выпускает патриотические агитки, аниматоры-японцы уже к началу 1960-х, телевизионной эры, практически перестали работать по госзаказу. Современное аниме — это в подавляющем большинстве коммерческий продукт, вызревающий в свободной конкурентной среде. Объединяясь в так называемые «производственные комитеты», спонсоры проектов рассчитывают на финансовую отдачу, задействуют мерчандайзинг, международный прокат, продажу издательских прав за рубеж. Очень небольшая часть аниме финансируется общественными или религиозными организациями, а снятых на правительственные деньги фильмов и того меньше. Последние обычно представляют собой короткие клипы для привлечения туристов, агитационные ролики о важности участия в выборах или соблюдения правил дорожного движения.

Печально известная «Аум Синрикё» выпускала свою мангу и простенькое аниме. Кадры из (https://www.youtube.com/watch?v=Lf_6GKvyg58 видеопрограммы)), использовавшейся для вербовки новых членов секты.

При желании аниме, конечно, можно расценивать как часть японской политики «мягкой силы», один из элементов воздействия на зарубежную аудиторию с целью продемонстрировать прогрессивность японского общества, но нужно помнить ключевой нюанс: аниме снимается в первую очередь для самих японцев. Интерес и симпатии, которые питают к Японии зрители аниме по всему миру — не конечная цель работы мультстудий, а приятный побочный эффект. Снятые на деньги правительства работы вроде «Мэгуми» (Megumi, 2008) — картины о похищении северокорейскими агентами 13-летней школьницы Мэгуми Ёкота в 1977 году — или «Трудной дружбы» (Bakumatsu no Spasibo, 1997) — фильма об установлении дипломатических отношений между Японией и Российской империей — редчайшие исключения, проходящее скорее даже по части образовательной, а не пропагандистской продукции. Японское правительство не распределяет среди аниматоров грантов на патриотические фильмы, руководителей студий не наставляют в высоких кабинетах, и, насколько мне известно, никаких отраслевых симпозиумов под лозунгом «Как нам продвинуть имидж Японии через ТВ-анимацию» не проводится. Помощь правительства заключается не в финансовых вливаниях или инструктаже творцов, а в пропаганде анимации с помощью фестивалей, которые устраивает в разных странах культурная институция Japan Foundation (в России такое мероприятие — J-Fest). Распространение широкополосного доступа в интернет позволяет оценить аниме во всём его многообразии, минуя любые фильтры.

Что до влияния на неокрепшую японскую молодежь, то здесь всё тоже довольно просто. Процентов 98 аниме в любом телесезоне — экранизации манги либо литературных произведений, и надо быть совсем закоренелым конспирологом, чтобы заподозрить треть, а хоть бы и 5% создателей этих первоисточников в выполнении какого-то специального госзаказа. В продукции для подростков всегда присутствует дидактическая нотка, аниме определенно воспитывает зрителя, но странно сводить к заказу то, что принято называть здравым смыслом и человечностью.

В августе 1996 года после штурма Грозного боевиками и подписания в Хасавюрте мирных соглашений закончилась Первая чеченская война, НАСА обнаружило на метеорите ALH 84001 что-то напоминающее окаменелости микроорганизмов, для PlayStation вышел Tekken 2, экипаж российских летчиков В. Шарпатова бежал на родину после года в талибском плену, развелись Диана и Чарльз, в музыкальных топах утвердилась «Макарена». Студия TMS готовила домашний релиз пятого по счету киноаниме с участием уклюжего вора Люпена Третьего.

Реклама полнометражного фильма Lupin III: Dead or Alive
Режиссеры Хироюки Яно и Манки Панч, студия Tokyo Movie Shinsha
Из журнала Newtype за август 1996 г.

Анонсы, премьеры, выставки, конкурсы, корейская пропаганда, любовные романы про отаку и цветущая робототехника — в обзоре текущих событий.

Российский прокат полнометражного аниме Миядзаки-младшего по совершенно гайдаровской истории Миядзаки-старшего снова перенесен, теперь уже на 18 октября. Компания Ruscico по-прежнему убеждена, что картина должна называться «Со склонов Кокурико» (в то время как на Западе прокатчики решили не пугать зрителей и честно перевели японское название), зато русское озвучение делается на студии дубляжа Reanimedia под руководством Александра «Безграничное слияние» Фильченко, а сам прокат должен стать неожиданно широким — поговаривают чуть ли не о сотне экранов по стране. Фильм, как это принято с кинорелизами Ruscico, давно уже болтается в торрентах, но «Отаку» рекомендует посмотреть его и в кино тоже — ради большого экрана, качественного звука и для сравнения дубляжа с оригиналом.
Отдельное печальное наблюдение касается постера: как это принято с афишами аниме-релизов Ruscico, плакат сделан вредителем, который даже не смог без ошибок написать фамилию «Миядзаки». Держат марку.

Обозреватели сайта «Мангавест» завершили публикацию дайджеста апокалипсиса в четырех частях — отрезвляющей хроники событий на российском рынке манги за первое полугодие 2012-го.
Также на «Мангавест» попала первая часть исследования Расселла Д. Джонса о феминизме в аниме, изначально написанного для ЖЖ-сообщества feministki, целиком там доступного и вызвавшего кое-какие обсуждения.

Филиал аниме-студии Production I.G открылся в канадской Оттаве. Production I.G Canadian Bureau будет заниматься производством видеопродукции совместно с западными партнерами и распоряжаться этой продукцией в дальнейшем. О каких-либо конкретных проектах бюро не сообщается; пока сложно сказать, собирается ли новый офис выпускать аниме, или это будет подчеркнуто неяпонская анимация.

Japan Foundation, посольство Японии в России, правительство Москвы, ряд образовательных учреждений и международных корпораций объявили о старте фестиваля «Японская осень 2012». Частокол мероприятий, насыщенное расписание с сентября по декабрь: выставки, турниры, лекции, концерты, кинопоказы, мастер-классы, конференции — полноценная культурная экспансия, чего только нет, даже выездные лекции в школах. По нашей части «серия лекций и показ фильмов молодых японских режиссеров-аниматоров, специально приглашенных из Японии» (1—6 ноября, кинотеатр «35mm», время сеансов, программа и состав гостей пока неизвестны) и второй ежегодный фестиваль поп-культуры J-Fest с приуроченной к нему выставкой «Япония — королевство персонажей» (1—2 декабря, концертный зал «Космос», программы еще нет). К услугам заинтересованных — новостная лента Japan Foundation, странички мероприятий, «Отаку» тоже, конечно, расскажет об уточнениях программ и расписаний.

За три с половиной недели, прошедшие со старта проекта «Народная лицензия—2», собрано 56,9% суммы, необходимой для лицензирования в России полнометражных аниме Summer Wars, Wolf Children (один из чемпионов японского аниме-проката текущего года), Evangelion 2.0 и 3.0. Права на кинопрокат и выпуск Blu-ray и DVD с этими фильмами Reanimedia планирует приобрести на средства, вырученные от продажи сертификатов, таким же образом компания выпустила фильм «Ловцы забытых голосов» Макото Синкая. После всплеска в начале сентября частота заказов сертификатов показывает некоторый спад, и, если не рассматривать вариант, при котором нужную сумму собрать не удастся, пессимистичный прогноз — сбор средств растянется до зимы. Очевидно, чем быстрее сумма будет собрана, тем скорее начнутся переговоры с японцами о выпуске фильмов, но вряд ли рекордные темпы начала месяца удастся сохранить.
Другая приятная новость Reanimedia: лицензированы фильмы студии Production I.G. «Письмо для Момо» (Momo e no tegami, открывающая картинка к этому тексту), «Блад Си» (Gekijouban Blood-C: The Last Dark) и «Буквоежка» (Gekijouban Bungaku Shoujo). Русские названия предварительные; показы, по всей видимости, начнутся на Reanifest этой осенью.

26 сентября в рамках фестиваля рисованных историй «Бумфест» в санкт-петербургской галерее «Сарай» (Литейный пр., 53) открылась выставка японского иллюстратора Харукити.

29 сентября с 13:00 до 14:30 автор фестивального постера с летающим УАЗом и картины про DJ КОWКА GOSSHIE пообщается с публикой в Малом зале ЦВЗ «Манеж» (наб. канала Грибоедова, 103).

У Мамору Хосоды («Девочка, покорившая время», Summer Wars, Wolf Children) 24 сентября родился первенец. Как пишет в твиттере сам режиссер, мальчик весом 3466 граммов и его мама чувствуют себя отлично.

Авторы научно-развлекательного блога io9 составили список из десяти визуальных феноменов, заимствованных американской фантастикой и фэнтези из японской анимации.

Высокий суд Токио оставил в силе смертный приговор Томохиро Като, устроившему резню в «Мекке отаку» Акихабаре 8 июня 2008 года.

Выставка со слегка комичным названием «Теория анимации Gainax: стая людей творит анимацию!» проходит в Международном музее манги в Киото. До 24 декабря 2012 года в двух залах демонстрируется весь процесс создания аниме, как он поставлен в студии Gainax, — от совещания по сценарию до финального монтажа. Еще два зала отведены под экспозицию «ценных артефактов» студии, просмотровую комнату и магазин сувениров. По выходным и праздникам устраиваются 60-минутные воркшопы по разработке персонажей, рисунки гостей пополняют экспозицию.

Заезд на сопредельную территорию: выясняется, что в Стране утренней свежести на стыке 1970-х и 1980-х не только адаптировали японские меха-сериалы, а пестовали свою идеологизированную мультипликацию. ЖЖ-юзер heijo делится южнокорейским пропагандистским фильмом «Полководец Ттори».

Приснопамятную книжную серию «Русское Anime» издательства АСТ не назовешь российским изобретением — популярность японской анимации пытаются использовать и зарубежные литераторы. Пожалуйста, американский эро-фанфик любовный роман «Отаку» Джейми К. Шмидт. «„Чего ты боишься, конэко?“ Он был так близко, что жар его тела заставил подняться волоски на ее руках».

Независимый японский журнал манги Kochi Indies Magazine показал 36 работ, присланных на конкурс обложек молодыми художниками из разных стран. Мы болели за объективно сильных россиянок, победила японка Yumi Sakura (ее рисунок будет на обложке ноябрьского номера журнала), все рисунки можно посмотреть в двух постах на сайте Crunchyroll.

Глава видеоигровой студии Level 5 Акихиро Хино не хотел бы ограничивать сотрудничество со Studio Ghibli одним только ролевым проектом Ni No Kuni. На пресс-конференции перед выставкой Tokyo Game Show он признался, что был бы рад сделать игру по «Небесному замку Лапута». —ВК

Николай Караев работает переводчиком: он глядит в тексты до тех пор, пока тексты не начинают глядеть в него. Время от времени переживаний набирается на колонку для «Отаку».

Есть бородатый, сексистский и очень смешной, по-моему, анекдот о том, чем сотрудник дипмиссии отличается от невинного существа женского пола. Если дипломат говорит «да», это значит «может быть»; если дипломат говорит «может быть», это значит «нет»; если дипломат говорит «нет» — это никакой не дипломат. С девушкой, вы удивитесь, всё наоборот: если девушка говорит «нет», это значит «может быть»; если девушка говорит «может быть», это значит «да»; если же девушка говорит «да», никакая она не… Анекдот сексистский, ага. Я предупреждал.

Давным-давно, когда иероглифы были страшными, а полупредикативные прилагательные наводили на мысль о бренности сущего, ваш непокорный, ознакомившись с азами великого могучего японского языка, придумал к этому анекдоту своего рода сиквел. Назывался он так: «Чем японец отличается от девушки и дипломата». Шутка имела успех в среде страдальцев, на которых язык самураев оставил неизгладимую отметину.

Итак: если японец говорит хай, что обычно переводят как «да», — это значит «я вас слушаю» и ничего более.
Если японец говорит кангаэтэ окимас, что переводится как «я подумаю», — это значит «нет».
А если японец говорит ииэ, что переводится как «нет», — значит, это не японец.

Про то, что такое японское «нет» и в каких оно употребляется смыслах, мы еще поговорим, а пока сосредоточимся на смутном японском «да». Кроме шуток: тема это обширная и «благодатная» — она дает людям с определенным поворотом в мозгах вдоволь покуражиться над японской нацией, которая-де настолько лицемерна, что выработала особую лексику типа «как бы да». Это японское псевдолицемерие стало притчей во языцех — помню, в университете на уроке английского мы разбирали текст о горемычных американских бизнесменах, которые на переговорах с японцами вельми радовались тому, что другая сторона постоянно кивала и говорила хай, а в последний день внезапно выяснилось, что японская делегация не согласна вообще ни на что и все ее хай означали только (процитирую фильм «Гойя», где эту реплику выдавал глава трибунала инквизиции): «Мы выслушали вас, и вы нам ясны».

На самом деле хай может означать и согласие тоже. Открыв русско-японский словарь издательства «Кэнкюся», мы узнаем, что хай в ответ на «аната-ва го-сюссэки наримас ка?» («вы почтите [это место] своим присутствием?») означает «да, я приду». Но это когда задают вопрос в лоб, что само по себе не слишком вежливо. Если же хай звучит как ответная реплика на утверждение, оно не означает ничего, кроме подчеркнутого внимания к вашим драгоценным (а вы думали!) словам. И никакое это не лицемерие. Просто вы не в теме — ну да чего ждать от гайдзина-то?

Кстати о том, «говорят ли так японцы»: в романе Макото Синкая «Пять сантиметров в секунду» слово хай на весь массив текста встречается всего три раза. И всякий раз это ответ на прямой вопрос, но не твердое «да», а расплывчатое такое согласие: «Сумида, ты чего молчишь-то? Ты хоть меня поняла?» — «Да… Еще раз извините».

Кроме упомянутого хай в значении «как бы да» могут употребляться междометия соо, оо, хаа, аа, хээ, ээ, ун, уун, фун, ёси, хахаа, маа, обманчивые слова наруходо («в самом деле») и хонто: («правда») и даже оокээ и иэсу — очевидные кальки с английского. Про ун надо сказать, что это чаще всего голый звук «н» с легким добавлением редуцированного «у», то есть, по сути, невнятное мычание. С данным междометием в романе Синкая дело обстоит куда лучше, и к русскому «да» оно зачастую не имеет никакого отношения. Куда лучше его смысл передает «ага»:

— Кадзэ хиканай ё:-ни ки-о цукэтэ.
— Ун. Оясуми То:но-кун.

— Береги себя, не простудись. Спокойной ночи.
— Ага. Спокойной ночи, Тоно-кун.

Сравните:

— Береги себя, не простудись. Спокойной ночи.
— Да. Спокойной ночи, Тоно-кун.

(«К чему это она сказала „да“? — подумал Тоно тревожно. — К тому, что побережется от простуды? У этой Сумиды что, замедленная реакция?..»)

Подобные частицы объединяются японцами в отдельный класс, который имеет собственное название — аидзути (相槌), то бишь «поддакивание». Этимология этого слова очень поэтична: 相 означает некое совместное действие, а 槌 — это «пестик», «колотушка» или «молоток»; аидзути — часть выражения аидзути-о уцу, «дружно бить молотками», в переносном значении — «издавать в продолжение беседы звуки, которые дают понять, что вы внимаете собеседнику».

Стоит сразу сказать, что аидзути — лексический слой, который (насколько мне известно) ни в каких языках, кроме японского, отдельно не выделяется. Не потому, что японский тут уникален — в русском этого богатства тоже вагон и маленькая тележка (то же «ага», «угу», «ну да», «вот как», «ну ясно» с интонацией «отвяжись ты уже»). Уникален японский чуть другим: в устном дискурсе, сообщает нам «Теоретическая грамматика японского языка», аидзути встречаются в 40 процентах реплик, что бьет, например, английский буквально молотком с разворота. Если же рассмотреть специальные аидзути, которые произносятся не после окончания реплики собеседника, а заполняют всевозможные паузы в его речи, всячески поощряя говорящего, окажется, что они звучат в японском аж в два раза чаще, чем в английском.

Не секрет, что аидзути чертовски сложно переводить. Особенно в аниме. В книге их еще можно опустить, благо, никакой информации они не несут — кроме той лишь, что одному человеку интересно слушать другого, но это обычно и так ясно. В аниме же слово не воробей, от ушей анимешника звук не скроешь, и если персонаж постоянно твердит хай, ун, ээ и так далее, с этим надо что-то делать. Но что именно? Передавать эти слова как «да»? Слишком много «да» получится на единицу времени, и это будет не герой, а какой-то дакающий автомат. Дублировать аидзути чередованиями «ага» и «угу»? Проблема в том, что у нас эти слова имеют пренебрежительный оттенок: будучи произнесены с определенной интонацией, они демонстрируют как раз невнимание («Смотри, какой закат!» — «Ага…»), то есть совсем не то, что хотят выразить японцы. Выкручиваться приходится, ориентируясь только на собственное чутье: нормально звучит? фальшиво?..

И это не говоря о разнице культур, которая проявляется, скажем, когда японцы говорят с кем-то по-английски, переводят себя дословно и уснащают речь таким количество yes к месту и не к месту, что у собеседника складывается ощущение, будто его то и дело перебивают. Между тем сам японец морально готов к тому, что услышит хай, едва открыв рот: «Боку-ва…» — «Хай!..» То есть: «Я…» — «Есть контакт!» Домашнее задание: как перевести аидзути в столь неудобном месте? Только чтоб никто из троих — я о двух героях и переводчике — не выглядел в итоге идиотом, блинский блин.

В июне 1998 года ураган в Москве убил несколько человек, нанес ущерб в миллиард рублей и попал на страницы готовившегося к выпуску романа «Ночной дозор» фантаста Лукьяненко. Microsoft выпустила операционную систему Windows 98, в германском Эшеде произошла крупнейшая катастрофа в истории скоростных поездов, на экраны вышли «Шоу Трумена» и диснеевская «Мулан». Первое место в чарте дискотеки детского оздоровительного лагеря «Зеленый бор» заняла Марина Хлебникова с композицией «Чашка кофею». Японские аниматоры успешно выступили в традиционном жанре «девочки с пушками».

Реклама второй части OVA-сериала Geobreeders
Режиссер Юдзи Морияма, производство Chaos Project
Из журнала Newtype за июнь 1998 г.